Глава 13.
Была осень 1952 года, когда по состоянию здоровья, связанному с ухудшением зрения, отец Иоанн был освобождён от канцелярской работы и отправлен в дезинфекционную камеру, выжаривать от паразитов рабочую одежду. И здесь он не только должен был проводить «санитарную обработку», то есть многочасовое пропаривание одежды заключённых в особой камере при очень высокой температуре, но и, как инвалид, помогать своим участием в повседневном труде; чистить снег на прилегающей территории и выполнять различные другие мелкие, вполне посильные послушания.
«Что касается моего физического зрения, то оно, конечно, не улучшается, а только постепенно ухудшается, – пишет он в своих письмах родным и знакомым, – но ничего крайне опасного не происходит. По болезни глаз я освобождён от бухгалтерской и канцелярской работы. Много писать никому не обещаю, но по милости Божией надеюсь, конечно, не очень часто, я буду иметь возможность писать вам, своею собственной Иоанновой рукою, не два-три слова, а немного больше. Высылаю вам, дорогие мои, букетик засушенных цветов, в знак моей сердечной благодарности за все ваши заботы обо мне недостойном и обо всех находящихся со мною».
Особую радость вызывал тот факт, что лагерное начальство разрешило отцу Иоанну уйти из общего барака и поселиться в землянке, рядом с местом работы. К весне, возле нового жилья появился клочок возделанной его руками земли. А творческий Божий гений на глазах начал созидать жизнь во всей её силе и красе. Цветы! Проявлением Божией силы, премудрости и любви они появились в зоне в укор кругом царящему бесчинию. Отец Иоанн начал их выращивать, чтобы наблюдать в них возрождение жизни, её полноту, когда его перевели с лесоповала. Это стало потребностью его души, и он был ими озабочен особенно. В каждом письме напоминание сначала о семенах, потом, по мере их роста, о своих наблюдениях. «Посаженные цветочки, хотя медленно, но растут – напрягая все свои силы. Надеемся, что и у нас они будут цвести во славу Божию и нам на утешение. Заниматься их разведением доставляет огромное удовольствие. Ожидаем солнышка с надеждой, что лучи его обогреют и людей, и цветы, которые нам о многом напоминают, а главным образом, о высочайшей премудрости их Творца и нашего общего Создателя», – пишет он в весенних письмах.
Так из мрака лагерного «затвора», из маленькой комнатки при дезкамере, текли в мир токи духовных утешений тем, кто был на свободе. Но только десять месяцев суждено было ему жить в этих условиях. В сентябре 1953 года для заключённого Крестьянкина начался новый этап. Он даже не успел забрать свои книги и кое-какие вещи, находившиеся за зоной, как без его просьбы и желания был внезапно переведён на новое место отбывания наказания. Прощай, лагерная келья – землянка, прощай все те, с кем подняты тяготы трёх лет неволи, впереди неизвестность. С 13 сентября 1953 года лагерные документы Каргопольлага извещают, что заключённый Крестьянкин отбыл в Молотовский район Куйбышевской области в село Гаврилова Поляна, где располагалось инвалидное отдельное лагерное подразделение ОЛП-1.
На станции Мостовицы, вблизи Ерцево, сформировали огромный состав на Куйбышев – около пятнадцати товарных вагонов, 
заполненных до отказа. И снова безгласый отчуждённый конвой вдоль цепи отверженных, монотонный перестук колёс в духоте табачного дыма. В вагоне более полусотни человек, ночью все спят вповалку, посреди вагона печка-буржуйка. Золотая осень. Вот и Волга. Впереди – мост железнодорожный; одним концом упирается в берег, другим – в горизонт. Тринадцать пролетов. Раньше назывался мост Александровским. Теперь – просто мост. Мало кто помнит его прежнее имя. Мало кто помнит, что начали строить Александровский мост в 1876 году, а через четыре года пошли по нему поезда. Тогда был крупнейший мост Европы, символ русского капитализма, неудержимо прущего заре навстречу. Мост и сейчас смотрится. Страшен мостище. Страшная серая Волга. Вокруг – степь. Уже холодно. Ветер на проводах свистит. Разъезд. Рельсы в три колеи. На откосе надпись белыми камушками: «Слава Сталину!»
Куйбышев. Вокзал. Прибыли «красные» вагоны (вагоны «красного» эшелона, следующие по маршруту, подписанному важным генералом ГУЛАГа прибывают только ночью и это закон). Конвой использует ночные солнца – прожекторы, удобные тем, что их можно собрать на нужном месте, там, где испуганной кучкой сидят арестанты, в ожидании команды: «Следующая пятёрка – встать!», «Бегом!», «Сесть на землю!», «Стать на колени!», «Раздеться!» – и в этих уставных конвойных командах заключена коренная власть, с которою не поспоришь. Ведь голый человек теряет уверенность, он не может гордо выпрямиться и разговаривать с одетым, как с равным. Начинается обыск. Голые подходят, неся в руках вещи и снятую одежду, а вокруг – множество настороженных вооружённых солдат. Обстановка такая, будто ведут не на этап, а будут сейчас расстреливать или сжигать в газовых камерах – настроение, когда человек перестаёт уже заботиться о своих вещах. Конвой всё делает нарочито-резко, грубо, ни слова простым человеческим голосом, ведь задача – напугать и подавить…
Посадка в ожидании «воронка» – она тоже продумана. Если сидишь на земле задом, так что колени твои возвышаются перед тобой, то центр тяжести – сзади, подняться трудно, а вскочить невозможно. И ещё сажают всех потеснее прижавшись, чтоб друг другу больше мешали. Захоти вдруг заключённые броситься на конвой, – пока зашевелятся, прежде перестреляют. Сажать ждать «воронка» или пешего отгона старались в скрытом месте, чтоб меньше видели вольные. Правда, иногда, как в Куйбышеве, сажали неловко прямо на перроне или на открытой площадке. Вот уж где испытание для вольных: «Зэки» разглядывают их с полным правом, во все честные глаза, а им как глядеть на арестантов. С ненавистью? – совесть не позволяет. С сочувствием? С жалостью? – а ну как фамилию запишут? И срок оформят, это просто.
И гордые свободные наши граждане опускают свои виновные головы и стараются вовсе их не видеть, как будто место пустое. Смелей других старухи: их уже не испортишь, они и в Бога веруют, – и, отломив ломоть хлеба от скудного кирпичика, они бросают в сторону сидящей толпы. Старушечий хлеб от слабой руки не долетит, упадет наземь, а конвой тут же заклацает затворами – на старуху. На доброту, на хлеб: «Эй, проходи, бабка!» И хлеб святой, преломленный, останется лежать в пыли… Этап заключённых, уже истерзанных годами лагерной тяжкой неволи, шёл через город от вокзала к тюрьме. Лёгкий ветерок навевал ощущение некоторой свободы. И очень хотелось, чтобы это, со стороны неприглядное шествие длилось для них долго. Мимо шли люди, они не проявляли к заключённым ни сочувствия, ни порицания. Каждый был занят своими будничными заботами. Но вдруг иллюзия свободы исчезла, в одно мгновение разбилась о жестокую реальность.
Вот как сохранилось это в памяти батюшки: «Помню, как вели нас – колонну арестантов в Куйбышеве, навстречу детишки маленькие. Ещё всех букв не выговаривают. А миловидная и юная воспитательница, хорошо поставленным голосом повторяла детям бессмысленный для них урок политграмоты, говоря про нас: «Вот, детки, враги народа идут», а они глазёнки таращат, и, подхватив за ней непонятные страшные слова, вразнобой и картавя, выкрикивали: «Вляги, вляги», при этом ласково и приветливо улыбаясь проходящим мимо взрослым.
Каковы теперь эти выросшие дети и их милая воспитательница? Вразумила ли их жизнь, доросли ли они до понимания, кто друг, кто враг, где истина, где ложь?» В то далёкое время «враг» совсем не ощущал себя врагом, но только рабом Божиим, готовым идти по Промыслу Божию туда, куда Он его поведёт. Отец Иоанн твёрдо верил в руководство Промысла Божия над миром. Слово «враг», применяемое к отцу Иоанну на следствии, не произвело на него впечатления. Но это, же слово, услышанное им из невинных детских уст, поразило его сердце своей бессмысленной жестокостью.
Куйбышевская пересыльная тюрьма, или просто – «пересылка» располагалась в низине, из которой, однако, были видны 
Жигулёвские ворота Волги. Она состояла из нескольких длинных деревянных бараков. Внутри — дощатые голые нары в два яруса. По доскам над головами клопы бегали даже при свете дня, но пол в бараке был идеально чист; некрашеный, он ежедневно оттирался голиком с песочком и отмывался до матовой желтизны, как стол у хорошей деревенской хозяйки. Сразу над тюремной территорией, обмыкая её с востока, шёл высокий долгий травяной холм. Он был за зоной и выше зоны, а как к нему подходить из вне – не было видно снизу. На нём редко кто и появлялся, иногда козы паслись, бегали дети. И вот как-то летним и пасмурным днём на круче появилась городская женщина. Приставив руку козырьком и чуть поводя, она стала рассматривать зону сверху. На разных дворах в это время гуляло три многолюдных камеры – и среди этих густых трёх сотен обезличенных муравьев – она, видимо, хотела в пропасти увидеть своего! Надеялась ли она, что подскажет сердце? Ей, наверное, не дали свидания – и она взобралась на эту кручу. Её с дворов все заметили, и все на неё смотрели. В котловине, не было ветра, а там наверху был изрядный. Он откидывал, трепал её длинное платье, жакет и волосы, выявляя всю ту любовь и тревогу, которые были в ней. Может быть, когда-нибудь статуя такой женщины, именно там, на холме над пересылкой, и лицом к Жигулёвским воротам, как она и стояла, могла бы стать примером преданности и любви и хоть немного что-то объяснить своим внукам…
На высоком правом берегу Волги, немного выше Куйбышева, с 1939 находилось место приюта для заключённых инвалидов. В лагерь на Гавриловой Поляне отправляли не всех заключённых, а лишь тех, у кого были какие-то серьёзные лёгочные болезни, вроде туберкулеза, или инвалидов. Больных в ослабленном состоянии даже переводили сюда из других лагерей. Численность заключённых, по некоторым данным, доходила до семи тысяч. Поляна-котлован была ограждена холмами и лишь с одной стороны открыта на Волгу. Красивое место, в центре которого было выстроено добротное многоэтажное здание с множеством подземных сооружений, предназначалось, вероятно, для каких-то других целей. Но, видимо, планы изменились, и рядом с этим великолепием наскоро соорудили с десяток деревянных бараков, в которых поселили тех, от кого надо было охранять советскую действительность.
«Место, куда мы недавно прибыли, по природным и климатическим условиям значительно лучше. Слава Богу за всё! Порядок посылки писем остаётся прежний. На волжском побережье установилась чудная погода: тёплая и солнечная. Русская золотая осень радует и ободряет всех. У меня всё благополучно. Радуюсь, благодушествую и за всё благодарю Господа», – сообщает отец Иоанн 21 октября 1953 года. Заключённые сами вымостили белым камнем дорогу к лагерю, вдоль которой вскоре появились и первые захоронения. Напротив Гавриловой Поляны, на той стороне Волги, расположены красивые Сокольи горы, с главной вершиной Тип-Тяв…Сокольи горы являются продолжением Жигулёвских гор на левом берегу. Они вместе образуют так называемые Жигулёвские ворота – самое узкое место в долине Волги (около 700 метров).
Ведь когда-то Сокольи горы были единым массивом с Жигулями, и Волга протекала восточнее. Здесь местами видны дикие утёсистые обрывы, в которых зияют входы в промытые водой пещеры. Подножия гор завалены упавшими сверху массивными глыбами камня. И Царев курган – это геологический останец Жигулей.
Глава 14.
.…Жигули – единственная горная цепь не только на всём протяжении Волги, но и на бескрайных просторах Великой Русской равнины, и об истории возникновения Жигулёвских гор, о Самарской излучине, о том месте, где располагался лагерь Гаврилова поляна, куда волею судьбы был переведён отец Иоанн, просто нельзя не рассказать. Рельеф Жигулёвской возвышенности весьма необычен и отличается значительным разнообразием. Ярко выраженный горный облик северного склона сменяется относительно выровненной платообразной возвышенностью, переходящей на юге в крутой волжский скалистый уступ – угор. Склоны Жигулёвских гор отличаются не меньшей крутизной, чем высочайшие горы нашей страны, а вершины часто венчают скальные гребни в виде утёсов или шиханов. Вдоль горных хребтов встречаются скалистые участки с каменистыми россыпями.
Прав был академик Владимир Николаевич Сукачёв, говоря: «…Вряд ли во всей Средней России найдётся более интересная для натуралиста местность, чем Жигули. С ними в этом отношении могут конкурировать разве только такие окраинные местности, как Крым и Кавказ… Природа Жигулей столь замечательна, что не только может удовлетворить туриста, ищущего красивые виды, но дать высокое наслаждение всякому, кто пожелает ближе познакомиться, ближе заглянуть в её жизнь…»
Это – «горная страна» в миниатюре с крутыми склонами и причудливыми скалами, глубокими оврагами и широкими плоскодонными долинами. Жигули – край удивительных природных контрастов, где по соседству уживаются таёжные и пустынные обитатели, жители лесов и каменистых степей, скалистых обнажений и разнотравных лугов. Своеобразие природы Самарской Луки обусловлено геологическим строением, историей формирования и рельефом Жигулёвского массива. Не одно десятилетие понадобилось учёным, чтобы прочесть ответы на каменных страницах древних отложений той книги, которой триста миллионов лет, когда на месте Жигулёвских гор шумели волны древних морей, они, то отступали, то вновь заливали обширные пространства, прежде чем горы приобрели современный вид. Можно выделить несколько наиболее значимых периодов в их развитии.
Сначала был период образования и накопления известняковых пород, которыми сложены Жигули. В то время на Русской равнине господствовало мелководное море, в нём обитало множество живых организмов, при отмирании и уплотнении их и образовались карбонатные породы, возраст которых около трёх сотен миллионов лет. Далее наступил период наиболее активных горообразовательных процессов, когда на Земле происходили грандиозные перемещения земной коры, поднимались массивы Памира и Гималаев, образовывались горные хребты Альп и Кавказа. Именно в это время, по северному краю Жигулёвских гор проходила главная тектоническая линия Жигулёвской дислокации. Во время подъёма произошёл размыв вышележащих слоёв, с Жигулёвского массива была смыта толща мезозойских и палеогеновых пород и на земной поверхности оказались древние палеозойские известняковые породы, которые разрушались под действием текучих вод, под влиянием физического и химического выветривания, таким образом, формируя горный рельеф.
Несколько миллионов лет назад, море, называемое Акчагыльским, последний раз побывало в этом районе, и на месте
Жигулей постепенно возникла коленообразная складка. Причём, в результате глыбово-вертикальных передвижек земной коры, в Жигулях произошло смещение земных слоёв – южная часть Самарской Луки оказалось опущенной, а огромный блок северной части поднялся на высоту не менее 800-1000 метров. Собственно Жигулёвскими горами и называют северный, наиболее высокий край Самарской Луки, круто обрывающийся к Волге. Именно тогда огромный поднявшийся массив плотных карбонатов и преградил в плиоценовую эпоху путь Палео-Волге. И она, пробиваясь сквозь горные породы и размывая их, наконец, прорвалась в районе Жигулёвских ворот и, сокращая свой путь, потекла по новому руслу, а точнее – по-старому, со времён среднего плиоцена. В остальной своей части, русло реки постепенно смещалось к западу, огибая растущий Жигулёвский массив и получая Самарскую излучину. Самарская Лука – полуостров шириной 30 и длиной 60 километров, площадью 160,5 тысяч гектар. Узкий перешеек возле села Переволоки, протяжённостью 2,1 километра, соединяет полуостров с большой землёй.
Платообразная часть Самарской Луки сильно расчленена древними широкими плоскодонными долинами, которые, прорезают горную гряду Жигулей и разделяют её на отдельные участки. Кроме того, плато пронизано широкой сетью длинных оврагов, с множеством отвершков. Все эти формы земной поверхности в сочетании с разнообразной растительностью, создают неповторимые по красоте пейзажи. Особенно живописны склоны Ширяевского оврага, протяжённостью 35 километров. А сами Жигулёвские горы протянулись вдоль Волги на 70 км от села Усолье, до села Подгоры. Высота гор колеблется от 260 до 350 метров, наивысшие высоты достигают в районе посёлка Зольное: гора Стрельная – 375 метров и гора Наблюдатель – 381,2 метра. (По некоторым данным наибольшая высота гор 370,6 метра над уровнем моря).
Движение за сохранение природы Самарской Луки возникло ещё в начале прошлого столетия в Симбирске. Владимир Николаевич Сукачёв поддержал эту идею, и в 1908 году он предпринял поездку по Самарской Луке, тем самым подтвердил уникальную научную, эстетическую ценность этих мест. Им была разработана первая программа создания в Жигулях, особо охраняемых природных территорий. Через два десятилетия пензенский ботаник Иван Иванович Спрыгин организовал группу учёных-естественников по реализации программы Владимира Николаевича Сукачёва. К 1932 году усилиями Ивана Ивановича Спрыгина, ставшего первым директором Жигулёвского заповедника, организованного по решению Совнаркома в далёком 1927 году, его площадь увеличилась в 9 раз. В сороковых годах произошло отторжение от заповедника больших территорий, с 1951-го по 1966-й год его дважды закрывали. Причиной этого было стремление расширить хозяйственную эксплуатацию местных ресурсов.
Жигулёвский государственный природный заповедник, основной целью создания которого являлось сохранение и изучение всех элементов его природы, был окончательно восстановлен в октябре 1966 года на месте существовавших ранее: Средне-Волжского (1927–1935), Куйбышевского (1935–1957) и Жигулёвского (1959–1960) заповедников.
Назад — Гаврилова поляна — главы 11 и 12 Далее — Гаврилова поляна — главы 15 и 16
Оставьте первый комментарий