(Рассказ основан на реальных событиях)
Историю, которую я хочу рассказать, можно было бы разделить на две отдельные части. Можно, если бы они обе не были связаны со мной, вернее я не являлся их свидетелем и, отчасти, участником. Это история, которая началась в небольшом городе Плавске1, Тульской области в далёком 1982 году, вдруг нежданно-негаданно нашла своё продолжение через тридцать с лишнем лет, уже в Тольятти. Но сами события, о которых пойдёт этот рассказ, касались ещё более раннего времени – военного.
Не вдаваясь в подробности моей жизни, так получилось, что в начале декабря 1982 года, я приехал в город Плавск, в учебную часть инженерных войск. Учёба здесь должна была продолжаться где-то до мая следующего года. Конечно, это была не срочная служба, коллектив курсантов был уже взрослый, некоторые, как и я – семейные. У всех за плечами была армейская служба и годы работы по разным специальностям. Но всё равно воинская дисциплина соблюдалась. Также, как и на срочной службе были и утренняя зарядка, и утренний осмотр, и учёба, и все передвижения строем и с песней, также заступали и в наряды, и в караул. Словом, армия – есть армия, на это время все мы были оторваны от своей малой родины для того, чтобы получить воинское звание и должность в тех частях, которые нас направили на обучение. Связь с родными и близкими поддерживалась по междугородним разговорам по телефону из штаба части и по письмам. Ну, и иногда, к тем, кто приехал на учёбу из недалёка, наведывались на день-два их жёны и родственники. В таком случае, как и заведено в армии, командир роты выписывал «увольнительную записку» в город, и курсант некоторое время мог побыть вместе с родными вне армейского окружения. Конечно же, мы все часто выходили в город и просто на экскурсии или для выполнения каких-либо хозяйственных работ вне части. Так или иначе, нам предоставлялась возможность общаться с местным населением и постепенно узнавать всё больше и больше об истории города и области.
Ну, например то, что город не обошла стороной Великая Отечественная война. И что с 26 октября по 20 декабря 1941 года он подвергся оккупации и здесь был расквартирован карательный отряд. Почти все дома в городе были заняты солдатами и офицерами, в каждом по 3-4 человека. А при школе и церкви был организован лагерь для пяти тысяч советских военнопленных и раненых, а также мирных жителей, не желавших выполнять приказы немцев, из которых, после освобождения города, в живых осталось только 840 человек. Но в начале декабря 10 армия генерала Голикова, в составе войск Западного фронта, успешно развив наступление, отбросила на 200 километров от Москвы части германской 2-й танковой армии генерала Гудериана и освободили Плавск.
Выживших в плену красноармейцев бойцы обнаружили в сараях и в большой не отапливаемой церкви у 
бывшего дворца. Около месяца томились они здесь голодные, больные, полузамёрзшие, раздетые, утопая в грязи, истекающие кровью, вперемешку с уже разлагающимися трупами, от слабости и истощения не в силах даже подняться и отползти в сторону. До глубины души потрясла известная в городе трагическая история семьи Баум, когда 12 ноября 1941 года вся семья, состоящая из десяти человек, включая пятерых детей в возрасте от 4 месяцев до 11 лет, была расстреляна днём на глазах мирных горожан. И сама мысль о том, что ты проходишь улицами, которые ещё помнили чудовищные злодеяния гитлеровцев, заставляла по-иному взглянуть и на сам город, и на его жителей, особенно пожилых, и в корне пересмотреть отношение ко многому, и вместо сухих строчек на граните увидеть лица этих простых людей, которые в полной мере ощутили звериную сущность фашизма.
Время шло и постепенно за буднями военной службы обучение подходило к середине срока. И вот, где-то к февральским праздникам, ко мне собрались приехать на свидание моя жена и тёща. Я вышел в город и узнал, что, к сожалению, в той единственной гостинице Плавска, на время их приезда, свободных номеров не было, но мне предложили несколько адресов в частном секторе, где можно было остановиться. Правда, не с тем комфортом, но тем не менее. Кстати сказать, и моя тёща, и жена, проживали в своё время в сельской местности и совершенно спокойно отнеслись к предложению побыть несколько дней в частном доме. И вот в один из дней февраля мы встретились. Я проводил своих гостей в тот старый дом, стоящий в одном из переулков, расположенном между Красноармейской и Советской улицами. Хозяйка встретила нас радушно. Показала комнаты и пригласила за стол. Она была примерно одного возраста с моей тёщей, поэтому они быстро нашли общий язык и, кстати, так подружились, что уже потом, при отъезде, обменялись адресами для переписки друг с другом. В увольнение меня отпускали каждый день на протяжении недели. И, конечно, мы с молодой женой были постоянными свидетелями их разговоров и долго с интересом прислушивались за чаепитием к рассказам Марии Ивановны, так звали хозяйку дома, о своей жизни, о военном лихолетье, о сегодняшних проблемах и делах. Словом, двум пожилым женщинам было о чём поговорить, что вспомнить, особенно войну, где у моей тёщи без вести пропал под городом Кривой Рог старший брат – Дмитрий, а отец погиб в бою в июле 1943 года под Орлом. И, по некоторым сведениям, похоронен в братской могиле, в близи деревни Ветрова Болховского района Орловской области. Мария Ивановна, в свою очередь, очень подробно рассказывала об оккупации Плавска немцами и хотя ей в ту пору и было около 14 лет, она многое сохранила в памяти, ведь те трагические события проходили на её глазах.
Из её рассказов мы узнали, что здесь действительно фашисты организовали лагерь для советских военнопленных и местных жителей — гражданского населения Плавска и окрестных деревень, а также соседних районов. Среди крестьян, заключённых в лагере, имелись и подростки, и старики. Первое время местным жителям разрешали забирать оттуда своих родственников, и люди спасли жизни нескольким солдатам – они помогли им убежать, выдавая за своих родственников. Обращение немцев с военнопленными и гражданами из мирного населения в этом лагере было зверское. В сутки им давали две варёных картошки или же 200 граммов каши из ячменя. Пленным вовсе не давали воды и предлагали утолять жажду снегом. Смертность в лагере достигала 10-15 человек в сутки. Больные и раненые красноармейцы совершенно не получали медицинской помощи. Всех находящихся в лагере постоянно избивали. Был такой факт: два обессилевших красноармейца несли большую доску, надсмотрщик – немец приказал взять ещё две, однако усилия красноармейцев сделать это, оказались тщетными. Тогда фашист начал бить кулаками одного из них, повалил на землю и тут же пристрелил. Голодных красноармейцев и стариков, выгнанных из деревень прифронтовой полосы, заставляли идти по 40-50 км, обессилевших расстреливали на месте. Вся дорога от Щёкино до Плавска была усеяна многочисленными трупами гражданского мирного населения, застреленных немцами.
По её воспоминаниям, штаб немецких войск находился в центре города, против водонапорной башни, по левую сторону улицы, переходящей в шоссе. Здание большое, деревянное, одноэтажное, зелёного цвета. Рядом со штабом располагалась комендатура. 
А около моста через Плаву, на северном берегу, слева от дороги, стояли три танка. По всему городу были расклеены приказы, угрожающие казнью за саботаж и диверсии. Мирным жителям немцами были выданы специальные повязки, которые они должны были носить на рукавах. Сделано это было для того, чтобы пленные или выселенные жители из прифронтовой полосы, которым такие повязки не выдавали, не имели возможности свободно ходить по городу. При появлении кого-либо без повязок – сразу задерживали. Конечно, воспоминания Марии Ивановны были иногда эпизодичными, какими-то отрывочными, рассказанные к слову или к близкой теме разговора. Но сейчас, восстанавливая их в памяти я, конечно, объединил всё в общую информацию, которой и делюсь с вами. И наиболее тяжёлым и до боли щемящим грудь рассказом, который просто нельзя слушать без душевного содрогания, без того чувства, о котором говорят «кровь стынет в жилах», была и остаётся до сих пор история семьи Баум. Эту историю Мария Ивановна рассказала со слов воспоминаний многих жителей – очевидцев чудовищной трагедии. Это преступление – своего рода показательный расстрел, было совершено днём, на глазах у всего населения. Семья Соломона Зиновьевича Баума в составе 10 человек, из которых, пятеро взрослых и пятеро детей в возрасте от 4 месяцев до 11 лет, ни в чём неповинная, была расстреляна фашистскими палачами 12 ноября 1941 года в овраге на окраине города. Палачи расстреливали детей на руках у матерей и добивали их на земле.
Соломон Зиновьевич Баум и его жена Софья Соломоновна, проживали на улице Советской, ныне улица Калинина. Соломон Зиновьевич работал колхозным сторожем, а Софья Соломоновна была домохозяйка. В семье было четверо детей: Фёдор, Елизавета, Лидия и Зинаида. Это была большая и дружная семья, которая пользовалась уважением во всей округе. Сын – Фёдор, работал слесарем на заводе «Смычка», старшие дочери: Елизавета и Лидия были замужем и проживали в Туле, Зинаида – с родителями в Плавске. Когда началась война Федор ушёл на фронт, а Софья Соломоновна, тётя Соня, очень переживала за внуков и дочерей, которые собирались вместе с заводом, на котором они работали, в эвакуацию на Урал. Она позвала их в Плавск – ведь дома и стены помогают. И дочери, по просьбе матери, в середине ноября вместе с детьми вернулись в Плавск. Та была очень рада, что все, наконец, собрались под крышей родного дома. Радовалась самой маленькой внучке – Машеньке которой на то время было 4 месяца. Кроме неё у дочери Елизаветы было ещё два сына: Владимир – 12 лет и Станислав – 4 года. А у другой дочери – Лидии: сын Лев — 6 лет и дочь Елизавета – 4 года. Ну разве могла подумать Софья Соломоновна, что война для её семьи обернётся такой трагедией. С 25 октября 1941 года наступили чёрные дни для жителей города. В Плавск вошли немцы. Начались погромы и расстрелы. К большому сожалению, в трагедии семьи Баум не обошлось без предательства местных жителей. Можно только догадываться, что подвигло тех людей, выдать семью Баум, как еврейскую семью.
…Их всех взяли дома 12 ноября и повели по улице Калинина, затем вверх по улице Ленина, затем по улице Красноармейской, далее до оврага между улицей Льва Толстого и нефтебазой. Многие жители видели, как их вели на расстрел. Впереди, молча опустив голову, шёл глава семьи, следом шла его жена, которая несла на руках совсем маленького ребёнка. 
Рядом, держась за свою мать, шёл второй ребёнок. Все они шли в окружении немцев. Маленькая девочка дошкольного возраста, плакала, видимо всё понимала, подбегала к немцам, то к одному, то к другому, особенно к офицеру. Хваталась за шинель и просила, чтобы их не убивали, а отпустили. Офицер брезгливо её отстранял и на русском языке говорил, что отпустят и что бы она шла быстрее. Приведя их на пустырь, немцы, не обращая внимания на душераздирающие крики детей, на мольбы взрослых о пощаде, заставили рыть себе могилы. Когда ямы были вырыты, немецкий офицер начал расстреливать каждого члена семьи в отдельности, остальные должны были смотреть и видеть мучения расстреливаемых. Стояли ужасные крики и стоны. Вот расстрелян уже сам отец Баум, затем его жена, затем внуки. Офицер потащил к могиле 12-летнего мальчика – Володю. Мальчик кричал и отбивался, просил: «Дядя не стреляй в меня», но ничего не могло остановить злодея. Он поставил мальчика лицом к яме и стал прицеливаться. Володя отбежал, офицер разозлился и, схватив мальчика, поставил на место. Так повторялось несколько раз. Тогда рассвирепевший немец схватил мальчишку за руку, ударил его в живот и расстрелял в упор. Трупы несчастных несколько дней лежали без погребения. Немцы не разрешали похоронить семью и только после освобождения Плавска Красной Армией, местные жители смогли откопать трупы из снега и захоронить. В последствии они были перезахоронены в братскую могилу №1.
А Фёдор Баум, ушедший на фронт, почти сразу после начала войны попал в плен. Затем был концентрационный лагерь Бухенвальд, в котором он чудом остался жив. После освобождения, был год пересыльных лагерей в Новосибирской области, где он и познакомился со своей будущей женой Лидией Никитичной. В 1947 году родился Юрий, внук Соломона Баума.
После войны Фёдор Соломонович приезжал в Плавск, но жить здесь не остался. Не смог он остаться в том месте, где его ждало столько горя. Можно только представить себе состояние человека, который, вернувшись домой, узнал страшную новость о зверском расстреле своей семьи. (Он знал по чьей вине это произошло. На семью донесла их соседка. Когда пришли Советские войска, её забрали в лагеря – дали 10 лет. Отсидела, вернулась, жила закрыто, с ней никто не здоровался… Вернувшийся с фронта Фёдор хотел лишить её жизни, но жители уговорили не брать грех на душу. А предательница во времена «перестройки» получила от правительства Германии пять тысяч марок… Вот так!..). Сейчас потомки семьи Баум проживают в городе Волгограде. У Юрия Фёдоровича есть дети и внуки. А в память о погибших в годы Великой Отечественной войны при въезде на северную окраину Плавска 12 декабря 1971 года, в канун 30-летия освобождения района от немецко-фашистских захватчиков, трудящимися города был заложен Курган Славы (Бессмертия).
За то время, что мои родные гостили в Плавске мы с женой, конечно, не только общались и просто были друг с другом, но и гуляли по городу, правда. недалеко и немного. Но точно помню наше посещение Торговых рядов (так называемый в народе – «Собачий круг»). Где магазины и небольшие лавочки были расположены кругом и это действительно было удобным – идти по кругу и покупать всё, что необходимо. Кстати сказать, вышеупомянутые каменные Торговые ряды, были построены в конце 18 века. В городе было много, что посмотреть. Причём, даже в нашем военном городке, где готовили младших командиров и прапорщиков для военно-строительных частей, напротив пятиэтажной казармы через плац, стоял так называемый «Терем», построенный князьями Гагариными в 1880 году. Раньше он был прямо напротив главного княжеского дома, со стороны двора. Терем двухэтажный с подвальными помещениями. Сооружение интересно тем, что внутри него был устроен механический лифт из казначейства, располагавшегося на первом этаже, в подвале-хранилище. Много лет здание принадлежало той воинской части, на территории которой оно находилось. Это единственное сохранившееся здание барского подворья. Во время нашей службы на первом этаже этого «Терема» находился магазин, а внизу, в подвале, располагалось караульное помещение. До сих пор вспоминаю узкие проходы с овальным потолком, невысокие комнаты и залы, хранившие черты псевдорусского стиля, основанного на использовании традиций древнерусского зодчества и народного искусства.
К слову сказать, вообще все земли в бассейне реки Плавы были пожалованы князьям Гагариным в вотчину как вознаграждение за их верную службу Московским царям. Три последних представителя рода Гагариных: Сергей Сергеевич – отец, Сергей Сергеевич – сын и его супруга – Вера Фёдоровна Пален занимались застройкой села Сергиевского, как ранее назывался город Плавск, его улиц и площадей; созданием промышленных предприятий и социально-культурных объектов. Кроме выше упомянутого, в числе построенного ими были: крахмальный завод на реке Локне – левом притоке Плавы, за церковными пашенными землями; «Дом рукоделия», где обучались ремеслам молодые люди средних и низших сословий; внушительный, по тем временам, больничный комплекс (площадью около 10 га), окружённый прекрасным парком с системой аллей и заказников; храм Сергия Радонежского, поражающий своими размерами и иконостасом, выточенным из прекрасного серовато- матового уральского камня; общежитие-гостиница для приезжих сезонных рабочих, под названием – «Дом Монанок», здание школы и, конечно, Княжеский дом. 22 февраля 1926 года село Сергиевское, известное с 1540 года, было переименовано в город Плавск. Название связано с рекой Плава, на берегах которой и расположен город. Правда, городом он пробыл не долго, и в том же году снова стал селом, а в период с 1935 года по 1949 год – посёлком Плавск. Но в 1949 году снова – городом. Вот примерно то, что мы также узнали и от встречаемых нами людей, соседей и, естественно, хозяйки нашего дома, беседы за столом с которой, в старом частном доме за стаканом чая с вареньем и за слушанием её рассказов, наполняло наши февральские дни каким-то особым смыслом и значением. Мы словно впитывали и пропускали через свою душу и радость и горе, и простоту, и сложность жизненных судеб и удивительных исторических фактов.Итак, в продолжение трагической истории семьи Баум, Мария Ивановна рассказала нам о некоторых событиях, которым она была непосредственным свидетелем.
В течение 55 дней хозяйничала немецкая армия в городе. Грабежи и разорение населения, зверские насилия, массовые убийства – вот след кровавой армии Гитлера. Как уже говорилось в церковь Плавска немцы согнали наших военнопленных, которых просто морили голодом. Местные жители старались им помочь и, хотя сами голодали, по ночам подкрадывались к зданию церкви и бросали в окна продукты. 
Чтобы помочь взрослым, дети пробирались к военно-полевой кухне немцев и воровали очистки картошки, которые потом варили и ели сами, а также пытались тоже передавать пленным в церковь. У мамы Марии Ивановны была подруга – Екатерина, которая в то время работала стрелочницей на железной дороге в Туле, а в Плавске с бабушкой остался её сын Валерий. Жили они на соседней улице, возле реки. У них была корова и они как-то умудрялись прятать её в лесу от немцев. Валерию было четыре с половиной года, и он, ещё не до конца понимая опасности, крутился с такими же мальчишками как и он возле полевой кухни немцев. И вот, однажды, повар-немец, заметил мальчика, изловчился и крепко схватил за руку. А мимо по дороге вели колонну на расстрел. В колонне гражданские жители, в том числе – евреи. Немец-повар «закинул» его в середину колонны. Из колонны его уже не выпустил конвой. Чтобы Валерию не было страшно его за руку взяла старая еврейка. Так и пришли они к оврагу. А когда немцы стали стрелять из пулемётов, еврейка закрыла его своим телом, чтобы не видели и упала на него сверху в вырытую могилу. Так и пролежал он там до позднего вечера, а потом незаметно выбрался из оврага и окольными переулками прибежал домой, к бабушке, которая уже и не знала, где его искать.
А на соседней улице проживала его тётка – Ольга, мамина сестра, со своей семьёй, состоящей из троих детей и парализованного мужа. И всё бы ничего, но перед самой оккупацией, она случайно нашла в пригородном лесу нашего сбитого раненого лётчика и спрятала его в подвале дома. Дом был большой и добротный и когда Плавск заняли немцы, ей с семьёй приказали перебраться в подвал, а в доме расквартировались румынские фашисты. В один из дней они решили проверить, что находится в подвале, но тётя Оля не растерялась, а стала кричать, показывая на парализованного мужа: «Тиф! Тиф! Тиф!» Фашисты жутко испугались и больше в подвал не лазали, а один из немцев к приближающему католическому рождеству даже подарил детям шоколадку. Но уже скоро наши войска отбили Плавск и освободили город.
Все эти рассказы глубоко запали в мою память, возможно, ещё и потому, что я в тот момент находился в местах, где проходили описываемые события и я общался с людьми, бывшими непосредственными их участниками и свидетелями. Это прикосновение к той военной эпохе наполняло душу и сердце и болью, и состраданием, и гневом, и гордостью. Я долго думал над всем рассказанным. 
Вот ведь как получается в жизни. Одни в трудные минуты малодушно встают на путь предательства и измены и живут с этим грехом всю отмеренную Богом жизнь, возможно, страдая о содеянном, но оправдывая себя. А другие, не задумываясь, по человеческой совести и долгу идут на самопожертвования, по сути, совершая подвиги, как солдаты на фронте, во имя спасения людских жизней. И мог ли я тогда думать или предполагать, что через тридцать с лишнем лет, в моей жизни произойдёт встреча, которая вновь вернёт меня к событиям той военной поры и воскресит в памяти одно из воспоминаний простой плавской женщины, пережившей оккупацию города немцами.
Пройдя обучение и получив звание «прапорщик», я был направлен для дальнейшего продолжения службы в город Тольятти, в одну из строительных частей, военнослужащие которой работали на объектах «Куйбышевгидростроя», разбросанных по всем районам города. Сначала, где-то полгода, я служил командиром взвода, а далее был переведён на должность «старшины роты». Отслужив, положенный срок, я перешёл в одно из учебных заведений, которое готовило молодые рабочие кадры для Волжского автомобильного завода, где и работаю уже тридцать лет. Наше учебное заведение является одним из крупнейших не только в городе и области, но и в Европе. А наша библиотека, – одна из крупнейших среди таких образовательных центров. Конечно же, я там часто бываю и вот как-то однажды поинтересовался новой, как мне показалось, картиной, появившейся на стене, под которой был расположен круглый стол для бесед и два кресла.
«Её мой папа написал, – ответила мне одна из сотрудниц, – она уже давно висит».
«Очень хороший пейзаж!» – отметил я.
«Он в своё время окончил заочно какой-то художественный институт» – продолжала Светлана Валерьевна.
«Институт? – переспросил я. – А может Заочный Народный Университет Искусств имени Крупской?». «И судя по жанру написанной картины – именно факультет станковой живописи и графики», – продолжил я.
«Вот, вот, именно его, а как вы отгадали», – спросила Светлана.
«Я тоже его окончил в 80-м году. Так у тебя папа – художник?» – поинтересовался я.
«С некоторого времени и художник тоже, а вообще кем он только не был и куда его судьба не бросала», – задумчиво произнесла Света.
«И куда?» – больше для продолжения беседы, чем от желания узнать спросил я. Но то, что я услышал далее, в корне изменило мой интерес к нашему разговору.
«Вообще, родился папа в Плавске за несколько лет до войны, в то время это был небольшой городок в Тульской области».
«В Плавске?» – переспросил я.
«Да, именно в Плавске – подтвердила собеседница. – А что?»
«Мне не только просто знаком этот город, я там полгода проходил обучение в школе прапорщиков», – уже заинтересованно произнёс я.
«Когда началась война ему было около четырёх с половиной лет – продолжала Светлана Валерьевна. – Это был один из важных периодов его жизни. И даже, пожалуй, самый важный».
И немного помолчав – добавила: «Если бы не одна женщина – не было бы ни папы, ни меня…»
«Расскажи, Светлана, – попросил я, чувствуя, что рассказ будет интересным. – Я знаю немного Плавск, хотя и был там в конце 82-го – начале 83-го года. Но я ещё помню и сам город, и улицы, и вообще, то время моей службы».
«Ну а что я могу рассказать, если бы папу спросить – он бы рассказал, но папа умер 5 лет тому назад, а то, что я расскажу – это всё я запомнила с его слов», – начала Светлана.
«В конце октября 1941 года в город вошли немцы. Тогда его мама – моя бабушка Катя работала то ли в Туле, то ли под Тулой, на железной дороге, и мой маленький папа жил со своей бабушкой, моей прабабушкой, в оккупированном городе. А тут в церковь немцы нагнали наших военнопленных, которых просто морили голодом. Жители посёлка старались им помочь и по ночам бросали в окна всё, чем можно было утолить голод. Сами-то жили в это время впроголодь. Дети крутились возле немецкой кухни и подворовывали отходы от еды. Часть из того, что удалось добыть, также пытались незаметно передать военнопленным…»
Пока Светлана говорила, у меня как-то незаметно возникало непонятное чувство, словно то, о чём я слушал – я уже знал или где-то об этом читал. Я смотрел на неё и пытался понять, что со мной происходит?.. 
Бывает такое, когда идёшь по улице и вдруг понимаешь, что можешь точно сказать то, что тебя ожидает за поворотом. Или, иногда, приходишь куда-то и ловишь себя на мысли, что ты здесь уже когда-то был. Был! И даже знаешь, о чём тебя сейчас спросят и что ты ответишь… Я продолжал слушать рассказ. «…И вот, однажды, это заметил немецкий повар, такой толстый здоровяк, поймал его за руку и куда-то повёл. Но повёл не убирать или работать и не в комендатуру, он вывел маленького папу на улицу, где проходила колонна, состоящая из раненых военнопленных, жителей с окрестных мест и евреев и, что-то крикнув по-немецки, буквально закинул его в колонну. Немецкий конвой уже не выпустил его оттуда. Колонну вели на окраину города, к оврагу, на расстрел. Конечно, он всё понял и очень испугался, тогда рядом идущая женщина – еврейка крепко взяла его за руку. И пока они шли по улицам города – она не отпускала его и всё время успокаивала, а уже в конце, наклонившись, словно вытирая ему слёзы с лица, прошептала: «Когда будут стрелять – встань за меня…»
И тут я вспомнил! Господи! Так это же один из рассказов Марии Ивановны, которая была подругой мамы этого мальчика. Мальчика звали – Валера, маму – Екатерина. Да, именно так! Мы снимали квартиру в её доме, когда ко мне на побывку приезжали в Плавск родные. Я не мог поверить в то совпадение, в то стечение обстоятельств, в тот круг, который «замкнулся» и позволил мне уже по прошествии тридцати с 
лишнем лет, вновь вернуться в то время, к тем события и к тем людям. Светлана, видимо, поняла, что со мной что-то происходит – и замолчала. «Света, – обратился я. – Я могу не только продолжить твой рассказ, но и сказать как он закончится, по крайней мере в Плавске». И рассказал ей всё, что знал. Мы с ней долго молча смотрели друг на друга. Каждый думал о своём. Я, о том – как странно всё происходит в этой жизни. Создавалось такое впечатление, что там, в Плавске, я словно заглянул в начало некой книги, прочтя первые её страницы и вот только сейчас, через много лет, мог дочитать её до конца.
Я думал о том – как некоторые события или люди, сопровождают нас по этой жизни, пересекая и переплетаясь с нашими судьбами, объединяя со многими другими людьми общими знакомыми, явлениями, местом жительства. «Что ни случается – то к лучшему» – значит так должно было быть, значит там – «наверху» давно уже всем распределены роли и намечено время выхода каждого на сцену. Видимо все мы способны мыслить и понимать лишь в пределах, дозволенных природой и сущностью человека. Однако, происходящие в мире события подчинены более глубокой философии и логике. Я попросил Светлану рассказать о том, как сложилась в дальнейшем судьба её отца и как они оказались здесь в Тольятти.
«…Мой папа – Сафронов Валерий Владимирович, после окончания школы, по настоянию мамы, приехал в Тулу и поступил на учёбу в ремесленное училище. Обучаясь там, он одновременно посещал занятия в ДОСААФ2, где кроме увлечения построением планеров, даже прыгал с парашютом. 
И когда его призвали в армию, то сразу предложили поступать в лётное училище. По его окончании, он проходил службу на Дальнем Востоке в истребительной авиации. Во время одного из полётов, при испытании приборов новой модификации, возникла неисправность, катапультироваться не стал, а чтобы сохранить самолёт, «тянул» его до последнего. Совершил достаточно жёсткую посадку и получил тяжёлую травму головы. Полгода находился в коме, потом был переведён под Москву в госпиталь для продолжения лечения, после которого инвалидность оформлять отказался. Так и жил с пластиной в голове. (Последствия травмы сказывались всю жизнь. Мама меня, строго-настрого предупреждала чтобы не трогала папу, когда он спал. Если его разбудить, то у него срабатывал непроизвольный рефлекс, он махал руками и мог сильно ударить). Далее папа перебрался в родные места, в Тулу, где одно время работал руководителем по ремонту участка железной дороги. В это же время он проходил обучение в Заочном Народном Университете Искусств в Москве. Его всю жизнь тянуло к рисованию. Потом работал в отделе народных художественных промыслов Министерства культуры Тульской области. В одном из музеев Тулы осталась созданная им военная панорама. По роду своей деятельности часто выезжал в командировки во многие города России. Перевёлся на работу руководителем Дома Культуры в военный городок под Тулой. Помню – всегда курил. На соревнованиях по лыжам, проводимых в воинской части, уйдёт на трассу с сигаретой во рту и появится, опять же, с сигаретой и, причём, показывая лучшее время. Однажды приехал в Тольятти и влюбился в этот город, а где-то в октябре 1976 года перевёз сюда семью. Сам устроился по своему направлению в рекламное агентство города, потом перешёл на должность художника-оформителя на химзавод. С бригадой художников объездил многие сёла и деревни Ставропольского района, восстанавливая памятники героям Великой Отечественной войны, создавая галереи передовиков труда, обустраивая базы отдыха и другие объекты. Принял горячее участие в изготовлении многих экспозиций нашего Краеведческого музея. Некоторые из них: «Пещера», «Изба», «Купеческий уголок» можно и сейчас увидеть в его залах…»
Светлана Валерьевна давно закончила свой рассказ. А я всё сидел, молчал и почему-то вновь и вновь вспоминал Плавск, наш «Терем» на территории части, Торговые ряды магазинов и лавочек «Собачьего круга», улицы и переулки города, рассказы плавской женщины в старом частном доме, не переставляя удивляться и где-то в подсознании понимать, как мы бессильны перед судьбой, перед своим предназначением, которое в этом мире определил нам Бог и что действительно «пути Господни не исповедимы», то есть то, что происходит в судьбе каждого человека, идёт по намеченному Божьему плану, и что всё следует принимать в этой жизни с благодарностью и смирением…
____________________
В процессе работы над рассказом были использованы следующие справочные и документальные материалы:
Воспоминания жителей города Плавска: участницы Великой Отечественной войны – А.И.Матвеевой, жительницы А.П. Ивановой, жителя Г.Калитурина, комсомолки Беловой, председателя райисполкома Чивелёва;
Воспоминания Сафроновой С.В. – сотрудницы Тольяттинского машиностроительного колледжа;
Материалы из «Сведений УНКВД по Тульской области о грабежах и насилии, чинимых немецкими захватчиками во временно оккупированных районах Тульской области» за 1941 г.(ЦНИ ТО. Ф.5702. оп.1. д.12. л.1-2);
Материалы из доклада УНКВД по Тульской области от 28 ноября 1941 г.: (ЦНИ ТО. Ф.5702, оп.1. д.7. л.309);
Сведения из разведсводки УНКВД по Тульской области на 10 декабря 1941 г.: «… (ЦНИ ТО. ф. 5702. оп.1. д.7. л.499);
Статья из газеты «Комсомольская правда» от 31.12.1941 г. «Ужасы Плавска» (Письмо из Действующей армии о чудовищных злодеяниях гитлеровцев);
Материалы из докладной записки Григорьевой секретарю Тульского обкома ВКП(б) по пропаганде и агитации о зверствах немецко-фашистских захватчиков в городе Плавске (февраль 1942 год).
Оставьте первый комментарий