Попышев

Когда я его встречал, то всегда вспоминал образ слесаря – интеллигента Полесова из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова. Та же чрезмерно кипучая натура, снедаемая жаждой деятельности и чаще других попадаемая впросак. Вообще, по работе, наши пути пересекались редко, всего лишь два раза в год. Это были дни наших поездок на ярмарку в Самару, которые заслуживают того, чтобы о них рассказать особо. И, конечно, главным действующим лицом этого рассказа будет Владимир Павлович Попышев. Это наш «великий» водитель, хотя сфера его деятельности далеко не ограничивалась этой должностью. В рассказе также участвуют не столь именитые персонажи, такие как Виктор Филипкин и я – автор этого повествования. Итак, начнём.

Относительно роли нашего героя, в общественной и педагогической деятельности учебного заведения, где мы все работали, следует отметить, что круг вопросов, в котором он всегда принимал как посильное, так и непосильное участие, был огромен. Он измерялся от уровня организации погрузки мусора, до уровня общения с высшими «бонзами» ГАИ (или ГИБДД, если вам так больше нравится). И боже упаси, при входе в здание, спросить дежурного по техникуму его пропуск. Он об этом сразу сильно пожалеет, ибо, Владимир Павлович, прочтёт ему целую лекцию, суть которой, опуская все «ненормативные» выражения, сведётся к одному: «Начальство надо знать в лицо!» А о том, что он действительно приравнивал себя к этому руководящему звену, говорил, например, тот факт, что он мог утром, оказавшись на построении учащихся, через весь строй, громко дать указание или распоряжение кому-то из администрации, невзирая на чины и ранги, и обращаясь к нему на «ты». Он, пожалуй, единственный сотрудник нашего учебного заведения, имевший право в любой момент и без стука ворваться в кабинет директора с наиважнейшим, как ему кажется, вопросом, который, впрочем, мог бы подождать и неделю.

Собираться на ярмарку Владимир Павлович начинал задолго. Встречая меня в коридоре, он, обычно, говорил одно и то же: — Так. Ну, ты на ярмарку-то едешь? Смотри, я ведь ждать не буду. Чтобы в субботу, в семь часов, был у входа со своими матрёшками. Будете у меня находиться с Витькой в палатке, никуда не отпущу. А то, в прошлый раз, (этот прошлый раз он вспоминал уже лет пять) шашки, или как их там, нарды, «прохлопали» ушами.

Если я попадался ему на глаза на другой день, то мне посчастливиться услышать, то же самое. И так на протяжении двух-трёх недель. В тот торжественный день нашего отъезда, он с Виктором Филипкиным подъехал ровно в 7 часов к главному входу, мы загрузили товар, и путешествие началось. Первым тишину нарушил я:

— Володя, это от тебя что ли «несёт» французскими духами?

— Да, от меня, – согласился он, – что, хорошо? То-то же! Ведь ярмарка для меня – всегда праздник, – изрёк он, немного подумав.

— Как для лошади свадьба, – добавил Виктор.

Тонкий юмор Виктора не пробил толстую кожу Володи, и он промолчал.

— Кстати, что-то мы постоянно на эти праздники едем в холодной машине, – проворчал Виктор.

— А слышь, ты посмотри, какая у меня фуражка, – толкнул его в бок Попышев и лёгким движением руки опустил боковые стороны фуражки на уши.

Виктору опускать на уши было нечего, так как на его голове вообще отсутствовала фуражка, поэтому он пытался руками найти струю тёплого воздуха над решётками обогрева салона.

— Да, наверное, Макаркин (наш механик) краники перекрыл, – успокоил нас Володя, – сейчас остановимся где-нибудь, я открою.

— Знаешь, от твоих слов как-то сразу стало теплее, – произнёс Виктор.

При подъезде к Тимофеевке инспектор ГАИ дал указание остановиться.

— И что ты натворил? – спросили мы с Виктором в один голос.

— Да мужики знакомые, видно «покалякать» захотели, – ответил он и, вырулив на центральную часть дороги, остановился, и прошёл в сопровождении инспектора, в будку.

В освещённом окне было видно, что сотрудники ГАИ уже скоро пожалели о содеянном, так как Володя, отчаянно жестикулируя, уже кому-то звонил. Вернувшись, он ответил на наши вопросительные взгляды:

— Да с Батровым говорил, он знал, что я сегодня поеду в Самару, просил меня перехватить и пригласить к телефону.

Мы с Виктором переглянулись.

Дальше ехать стало веселее. Володя, видимо вдохновлённый тем, что ему звонил большой начальник, начал комментировать действия всех участников дорожного движения. То один не так обогнал, то другой тихо ехал, то следующий ослепил Володю фарами. А Володя, понятно, не упустил случая высказаться по этому поводу, удачно сочетая цензурные и нецензурные выражения, сплетая их в некое долгое пожелание здоровья и успехов в работе лично тому водителю и всем его родственникам до седьмого колена. Иногда, наиболее рассердившим его своим неправильным поведением, он давал комментарии и советы, открывая окно и, обращаясь к ним по-дружески, где самым ласковым выражением было слово «чайник», употребляемое с одним широко известным прилагательным, которое, по понятным причинам, я здесь пропущу. Иногда, в сердцах, он плевался из того же открытого окна. И я его понимал. Попышева очень возмущал «беспредел» на дорогах, особенно как общественного сотрудника ГАИ, которым он когда-то являлся. И воспоминанием о том времени была полосатая палочка, лежащая возле лобового стекла перед рулём.

Пока я внимательно вслушивался в монологи нашего водителя, Виктор окончательно замёрз, так и не дождавшись обещанного Попышевым тепла.

— Слушай, Вольдемар (я иногда обращаюсь к нему так), тебе не кажется, что в машине холоднее, чем на улице?

— О, кстати, я вчера «тосол» залил, так что теперь, уже не надо сливать воду, чтобы не замёрзла.

— Ты когда нас согреешь? – очнулся Виктор.

— Сейчас доедем до светлой площадки возле ГАИ, где Зелёновка, и я посмотрю, что там перекрыто у нас.

— Слушай, слушай дорогой, а что в другом месте остановиться никак нельзя? Что тебя всё тянет к ГАИ? Так и хочешь нарваться на неприятности, – негодовал Виктор.

Но Володя сделал именно так, как его не просили. Остановившись у поста ГАИ, он поднял капот и начал манипуляции с краниками. А инспектор ГАИ в это время справлялся у Виктора, что мы везём, куда едем и есть ли у нас сопроводительные документы. Сделав своё дело, мы тронулись дальше. В салоне действительно стало теплее, а через некоторое время даже жарко. Но как говорится, за всё надо платить, и плата достигла нас возле Царевщины. Первым заметил повышение температуры Виктор, потом и сам Володя обратил внимание, что у него из-под капота поднимается пар. Остановился, долил из бутылки минеральной воды, но эффект оказался небольшим.

— Видимо воздушная пробка, – произнёс он важно.

— Пробка-то пробка, а как «тосол» – то вытек? – поинтересовался Виктор, на что Володя промолчал.

— Слушай, друг, – это уже вступил в разговор я, – а ты случайно лишнего крана на трубопроводе не открыл?

— Наверное, Володя понял это раньше меня, потому, что он сразу согласился с этим и даже пожурил себя за то, что крутанул не то, что надо.

— Но зато в машине было тепло, – заметил он.

— Ну, хоть это успокаивает, – согласился Виктор.

Остановились возле ГАИ после моста через реку Сок (эти посты ГАИ для него словно мёдом намазаны). Побежал в будку к инспекторам, вернулся с двумя бутылками воды. Вылил, но оказалось мало. Пришлось доливать ещё. Наконец, поехали. Пока хлопали дверьми, в салоне опять стало холодно.

Уже подъезжая к Самаре, Володя заволновался.

— Смотри, смотри, – прыгал он за рулём, покрикивая, – из 47-го училища машина на ярмарку едет. Что они нас, не видят что ли?

Честно говоря, нам с Витей было абсолютно безразлично, кто там ехал и кто нас видел или не видел. Володя же был неистовый, и успокоиться он не мог. Он начал обгонять эту машину, отчаянно жестикулируя и сигналя. Обогнав их, он успокоился.

— Пусть едут за нами, а то ещё заплутаются, – заботливо произнёс он.

— Ну, естественно, а то ведь они едут на ярмарку в первый раз, – с иронией заметил Виктор.

На перекрёстке, при въезде в город, застыли две не удачно разъехавшиеся машины, возле одной стояла женщина.

— Ну, «поцеловались», – изрёк наш водитель, – у баб одно на уме…

Далее пошло долгое рассуждение о том, что такое женщина за рулём, чем она думает, о чём она думает, и как вообще, женщины влияют на движение, будь они на машинах или без машин.

На другом перекрёстке к нам справа прижался легковой автомобиль, и водитель, приоткрыв окно, что-то говорил, всё время, указывая пальцем назад.

— Володь, там тебя вызывают, – пошутил я.

— Да пошёл он… (тут шло объяснение до боли знакомого пути)

Водитель продолжал что-то нам говорить, благо, что ещё горел красный свет, и все стояли.

— Ну, открой, открой, Палыч, дверь, спроси, что ему надо. Едет, видимо, из деревни, города не знает. А ты у нас самарский. Дорогу, наверно, просит подсказать, – сжалился над мужиком Володя.

Я открыл дверцу кабины, и то, что я услышал, меня несколько озадачило.

— Володя, у нас запасного аккумулятора в кузове не было? – спросил я.

— Какого ещё аккумулятора? – не понял Володя.

— Запасного… Тот мужчина говорит, чтобы мы свой аккумулятор подобрали, на дороге лежит, – объяснил я.

— Не было никакого аккумулятора, – отрицал он.

— Тогда что же мы потеряли? – продолжал я размышлять вслух.

Сначала Володя, в присущей ему манере, послал подальше мужика, потом, примерно в том же направлении, меня. Потом, вдруг, его лицо озарилось догадкой, он резко развернул машину и помчался назад. Действительно, на центре дороги лежал, причём, аккуратно, аккумулятор, как если бы его, просто вынесли и положили на проезжую часть. Володя подъехал, остановился и произвёл (по словам судмедэкспертов) опознание «тела», то бишь, аккумулятора. Удивительно, но водитель его признал, аккумулятор даже не раскололся. Володя медленно поднял капот – место аккумулятора было пустым.

— О-о, смотри, мой! Действительно, мой! Как же он упал? А, ну да, я его после подзарядки поставил, клеммы-то накинул, а не закрепил. Он и вывалился вниз. А внизу-то, смотри, смотри, – он показывал мне, словно я не верил ему, – дна-то у моторного отсека нет, вот, он от тряски и вылетел.

— Ну, и чего ты кричал? Мужику даже спасибо не сказали, – посетовал Виктор.

— Да, – многозначительно протянул Вольдемар, – значит, он был не из деревни.

Если вы думаете, что эта остановка была конечная, то вы ошибаетесь. Приключений было ещё маловато, и они не заставили себя долго ждать. На пересечении Ново-Садовой и Полевой улиц я посоветовал Володе повернуть налево и сократить дорогу. Он повернул. К сожалению, ни он, ни я не заметили запрещающего знака. А тут как раз стояли Володины «друзья» – сотрудники ГАИ и нас затормозили.

— Ты зачем мне сказал, что надо повернуть, – прошипел мне Вольдемар, – сидел бы и молчал.

— А ты зачем повернул? Я вообще раньше здесь пешком ходил и на знаки внимания не обращал. А ты – водитель, ты должен смотреть, – отпарировал я.

— Ты сказал мне, «Поворачивай!», я и повернул, – проскрипел Володя.

— Так короче, тем более тебе представился повод встретиться с «друзьями», – отшутился я.

В это время подошёл инспектор и пригласил Вольдемара к себе в машину.

Отсутствовал он довольно продолжительное время. Но об его возвращении мы узнали задолго до того, как он залез в кабину, по медленно накатывающемуся на нас крику и шуму.

— Что он там орёт? – спросил Виктор.

— Обидели, видимо, мальчонку – предположил я и вышел из кабины оценить обстановку.

А обстановка была напряжённая. Володя размахивал руками, бегал возле машины, почему-то пинал колёса и кричал, что он из Тольятти и что ему надо ехать на ярмарку. Создавалось впечатление, что без него эту ярмарку не начнут, а он до сих пор здесь, и виноваты в том «гаишники», к которым он сам косвенно принадлежал, и что права, которые изъяли, ему привезут лично домой с извинениями. И что он этого так не оставит! Сотрудники ГАИ пытались успокоить его, но этим распаляли ещё больше. После нескольких кругов вокруг машины Володя сел в кабину.

— Ну что, доповорачивались? Права изъяли! – тут пошёл поток ненормативной лексики, на которую он только был способен. Он дал краткую характеристику мне, сотрудникам ГАИ, улицам Самары, самой ярмарке и своей несчастной жизни. Ну, прямо как, герой известной кинокомедии, когда изрекал: «Будь, проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса…» Далее пошли более понятные фразы, типа: «Кто виноват?» и «Что делать?»

Я направился к машине инспекторов.

— Что он у вас такой нервный, – встретил меня вопросом сержант, – контуженный, что ли?

— Контуженный, – согласился я, чтобы как-то оправдать поведение Володи, – К тому же, безрадостная, тяжёлая жизнь с ворчливой женой и сварливой тёщей.

Видимо, я сказал то, что хотели от меня услышать; и теперь сотрудники милиции, смогли себе объяснить такое далеко неадекватное поведение нашего водителя.

— Отдайте вы уж ему права. Если надо – штраф заплачу, – попросил я сержанта.

— Дело в том, что мы уже протокол на него начали составлять, уничтожить его не можем – бланки у нас строгой отчётности.

— Ну, придумайте какое-нибудь нарушение и впишите его в протокол, но без изъятия документов.

— Хорошо, – подумав, ответил сержант, – накажем вас за то, что вы ехали без пристёгнутых ремней безопасностей; тогда с вас штраф.

— Хорошо, хорошо. Заплатим, возвращайте права, а то я смотрю, наш водитель вылез из кабины – видимо, снова желает вступить с вами в диалог.

Права вернулись к владельцу, и мы продолжили свой путь. На площадь Володя въезжал шумно. Он, почему-то всегда поворачивал на неё со стороны торговых рядов, где было скопление покупателей и продавцов. Причём, торговля здесь часто велась прямо с машин. Поэтому Володе приходилось маневрировать между уже стоящими машинами и снующим туда-сюда народом. Короче, это была для него самая «благодатная» среда обитания, где он мог на все сто процентов проявить свои профессиональные и ораторские способности. Пробравшись, наконец, через торговые ряды, мы оказались напротив памятника В.В. Куйбышеву. Здесь уже стояла машина 47-го училища, подъехавшая, как и все другие, с другой, безлюдной, стороны площади. Володя выскочил из кабины и побежал к водителю.

— Ты меня видел; я тебя обогнал? – спросил он.

— Видел.

— А чего ты мне не сигналил? Я сигналил! А ты мне не сигналил!

— А что, надо было? – растерянный от натиска Володи, оправдывался водитель.

— Ты потом ехал за мной? Я тебя видел, что ехал. Надо было сигналить. А то вместе же едем, в один город. А ты знаешь, что получилось? У меня упал аккумулятор.

И Володя стал подробно рассказывать ему и пересказывать вновь подошедшим и об упавшем аккумуляторе, и о нехороших сотрудниках ГАИ, не признающих своих инспекторов. Минут через тридцать уже вся площадь знала, что у водителя тольяттинского техникума упал аккумулятор и что упал он так удачно – буквально «лёг» на дорогу, не расколовшись и не повредившись, видимо, потому, что водитель был опытный и хорошо вёл машину. А также все были возмущены сотрудниками ГАИ, остановившими случайно Володю, и попытавшими изъять у него права. А Володя, доведённый этим «беспределом», буквально бросил им в лицо свои документы, которые, не долетев, упали на асфальт. Но зато, потом «гаишники», узнав, с кем они имеют дело, долго извинялись, сдувая пыль с «корочек» Володиных прав, уговаривая его забрать их обратно и даже предлагая в знак возмещения морального ущерба «энную» сумму денег, лишь бы только тот не сообщал, куда следует.

Рассказав о своих приключениях, Володя принялся за организацию нашего торгового места. Сначала надо было поставить палатки. Володя мало, что понимал в их сборке (и это ещё мягко сказано), но всегда принимал в этом самое активное участие. Он гремел высыпанными из мешков алюминиевыми трубками, вставлял их туда, куда они не вставлялись, а если вставлялись, то неправильно. Потом он ходил вокруг нас с Виктором, торопил и советовал. И когда наши палатки, наконец, были поставлены, то Володя, по широте своей души, предлагал помощь соседям в их установке, которые, как вы уже догадались, вновь собирали мы. Покончив с этим делом и разгрузив машину, Володя уходил на разведку. Появлялся он обычно часа через два, таща на себе купленный мешок сахара, лука или картошки, а также бутылки с подсолнечным маслом и кассеты с яйцами. На этот раз он вернулся пустым.

— Ну, как дела? – спросил он.

— Начали торговать, – ответил Виктор.

— Что, только начали? – удивился он, – закругляться пора, через часок уезжаем. Нет тут ничего на базаре, что можно было купить – всё дороже, чем у нас.

И снова куда-то ушёл. Через какое-то время он вновь появился и, заметив у меня в руках фотоаппарат, сказал:

— Слышь, Палыч, сфотографируй меня.

— Ну, готовься, – ответил я, – где тебя запечатлеть?

— А давай с Куйбышевым, я залезу на постамент, обниму памятник, а ты меня сфотографируешь. Вот будет кадр! – он поднял вверх большой палец.

— Володя, дорогой, если ты встанешь рядом с Куйбышевым, то по своему росту сравняешься с высотой сапога великого революционера. А твоя голова спрячется под его пальто, – возразил я и продолжал, – сфотографирую я тебя и как ты, потом объяснишь, чем ты занимался под пальто?

— Да, пожалуй, ты прав. Я потеряюсь на фоне памятника, – сделал своё заключение Володя, – а что, если сфотографировать меня так?

И он принял «импозантную» позу, прижавшись к своей «Газели». Принятая им поза была нечто средним между цыплёнком табака и полуобнажённой фотомоделью, раскинувшейся на капоте «Кадиллака». Дождавшись щелчка фотоаппарата, он успокоился и начал готовиться к отъезду. Жуя пирожок, он обошёл всех своих знакомых, то ли прощаясь, то ли давая последние указания. Помог нам с Виктором погрузить в машину непроданную продукцию. И вот мы уже выезжали с площади, вписываясь в узкие улицы Самары. С чувством выполненного долга Володя захотел покурить. Но зажигалка, которую он достал, у него не заработала. Он, совмещая ремонт зажигалки с управлением автомобилем, снова немного нарушил правила, и Виктор его спросил:

— Ты знаки-то видишь?

Володя видел всё: и знаки, и водителя машины, которого он вытеснил на обочину, и который потом, обгоняя нас, покрутил у своего виска пальцем, видимо адресуя этот жест Володе, на что тот ответил коротко:

— Сам дурак!

Наконец, изрядно намучившись ремонтом зажигалки, заключавшимся в том, что он её тряс и обстукивал все металлические части кабины, пока та полностью не рассыпалась, отдал всё, что от неё осталось, Виктору и попросил собрать. Виктор некоторое время с ней возился, потом с досады плюнул и выбросил всё в окно.

— Остановись, да прикури у любого, – посоветовал я.

Но прикурить у любого он не мог, Володя поступил иначе. У моста через реку Сок, снова возле поста ГАИ, он притормозил и побежал к сотруднику в форме, стоящему ближе всех. Тот, в свою очередь, не ожидавший активных действий от одного из участников дорожного движения, то ли, испугавшись, то ли на всякий случай, быстро перевёл автомат с плеча на грудь. На что Володя распахнул свой милицейский бушлат, показывая, что «я свой, чё там, такой, же сотрудник – общественник». Может полосатая палочка, лежащая в кабине у лобового стекла, может слова Володи и распахнутый милицейский бушлат, под которым ничего не было угрожающего жизни инспекторам ГАИ, последнего успокоили. На просьбу Володи прикурить, он дал ему спички. Володя поблагодарил и зажёг сигарету. На обратном пути машинально положил спички в карман и, быстро впрыгнув в машину, нажал на газ. Милиционер что-то кричал ему в след, видимо просил вернуть спички, но мы уже отъехали. Переглянувшись с Виктором, я предложил:

— Вить, может, пригнёмся? Сейчас будет погоня и стрельба.

Володя посмотрел на нас и сказал:

— Да ладно. Что, из-за спичек что ли? Да он сейчас их найдёт, знаешь, сколько этих спичек.

Перед очередным постом ГАИ меня охватила смутная тревога. Дорога была пустая, ехали почему-то мы одни, и «гаишники», скучая, стояли группой и смотрели на нас. Мы опять переглянулись с Витей, я сказал:

— Витёк, смотри, они ведь нас ждут.

— Естественно, – поддержал меня Виктор.

— Чего это им нас ждать, – возразил Володя.

— Ну, как чего? Им сообщили по рации, так, мол, и так, такая-то машина, такой-то водитель совершил… что, как это правильно? – произнёс Виктор, посмотрев на меня.

— Грабёж, – подсказал я, – открытое хищение чужого имущества. Да и потом, мы как будто бы были с ним для поддержки. Стало быть, групповой грабёж, совершенный по сговору лиц.

— Ну и что будем делать, – задумался Виктор и тут же продолжил, – а давай его сдадим. Задержали, мол, преступника. Ты машину вести можешь? – спросил меня он.

— Конечно, – ответил я.

— И я могу. Как-нибудь доедем до Тольятти на Володиной «Газели», – рассуждал Виктор.

— Это чего ты? – начал вдруг Володя.

— А ничего, думаю вот, что в лучшем случае тебя заставят вернуться и отдать спички, – продолжал Виктор.

— А в худшем?

— В худшем тебя арестуют. Прямо здесь и сейчас.

Но наши опасения не оправдались. Мы проехали спокойно, правда, Володя всё косил на нас взглядом.

— Что, не получилось? Да меня все «гаишники» знают, – с гордостью произнёс Володя.

— Ну, ко-не-еч-но, – протянул я, – тебя не только «гаишники» знают. Когда по дороге проезжает Попышев, об этом знают все встречные и поперечные машины.

Мы продолжали путь. На постах ГАИ возле Зелёновки и Тимофеевки нас не останавливали, да и Володя никуда не бегал. Это было до того диким для нас, что как-то даже не по себе. Я задремал. Проснулся перед выездом на Южное шоссе, и, где-то минут через десять, мы уже подруливали к главному входу техникума.

— Ну что, «Семёновская Хохлома», – обратился ко мне Володя, – идём выгружать твой товар. Опять ничего не продал. Да ты не отчаивайся и не печалься. Главное – всё привёз обратно. Ничего не украли, как в прошлый раз. Он толкнул меня в плечо и сочувственно спросил:

— Устал? Зато приобрёл много новых впечатлений!

— Это точно. Впечатлений так много, что под их массой еле иду.

— Ну ладно. Покедова!

Володя сел за руль, и они с Виктором покатили в гараж.